Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Короли Земли, дети Шиповника

мне надоело сидеть без дела, поэтому я решила, что "клин клином вышибается", а значит с неписцом надо бороться, исписывая тетради по десять стопок в день. для начала такой драббл без сюжета, и смысла, и вообще. просто потому что идея труп!Мерлина выносит конкретно.
дада, я курю.
коряво, кособоко, невнятно - неписец.

Посвящается Апполинарии - человеку, из разговора с которым когда - то и родилась идея драббла. правда в форме шутки. что такое юмор, о чем вы .-.


Фендом: Мерлин BBC
Пейринг: труп!Мерлин/труп!Артур
Рейтинг: PG
Жанр: ...пусть будет романс, что ли. извините, я не знаю какой жанр можно поставить про страницу размышлений зомбака.
Размер: драббл

Короли Земли, дети Шиповника

Вдали шепчет море. Накатывает на отвесные скалы, разбивается о шлифованный камень, застывает белесыми кусками пены в зубастых трещинах. Медленно перебирает песчинки на покатых берегах, вздыхает, шевелится, ворочается во сне. В глубине, там, где пропадает свет и темная синева воды становится бесконечной, всепоглощающей, слышатся отголоски ее снов, в которых шебуршит песок и тонут люди с разбитых кораблей. В них крики и стоны, завывающий ветер и песни сладкоголосых ундин, тихие и томные, тяжелым камнем утягивающие моряков на дно. В них тысячелетняя тишина древности.
Вокруг ничего не слышно, ни шепота волн, ни воя ветра, ни плача небес. В земле тихо и пусто. Где - то глубоко тектонические плиты сталкиваются с оглушительным треском, крошатся, ломаются, дрожь прошивает Землю насквозь, но здесь будто маленький вакуум в отдельно взятом кургане. Чувства играют в чехарду и сводят с ума. Он кажется уже давно весь вытек из черепной коробки, этот серый вязкий ум. Холодно и аномально тепло одновременно, хотя на самом деле не ощущаешь ничего, и только слушаешь, слушаешь, как далеко под землей ворочаются ее кости, считаешь каждый хрип словно пульс. В гробу тесно, и Мерлин лежит на боку вплотную к Артуру, переплетая их тонкие пальцы. Неотрывно смотрит в глаза напротив, видит отражение сгорбленной вечности в черных зрачках и не хочет увидеть, как однажды она обернется на него и посмотрит пустыми глазницами, но боится моргнуть. Хотя возможно ему просто нечем. Деревянная крышка давит сверху, места на одного с грехом пополам, и Мерлин старается лечь к Артуру как можно ближе, чтобы полусгнившие доски не касались виска, а с пробившихся внутрь корней не капала вода. Черви везде. Они ползут по его предплечью, проваливаются между ребер и догладывают левое бедро. Пальцами свободной руки Эмрис выцепляет одного из поржавевшего золота волос своего короля и откидывает в сторону, напоследок обводя кистью впалые губы. У Артура осунувшееся, острое лицо с пергаментно - серой кожей, запавшие глубоко в череп глаза, поблекшие от постоянной темноты, в проеденной щеке видна челюсть, а с орлиного носа с небольшой горбинкой посередине уже давно сошла вся плоть. Мерлин касается его лба своим.
Все его тело связано колючими ветвями шиповника. Они оплетают длинные ноги с голой коленной чашечкой на правой, остро торчащие бедра, вспарывающие натянувшуюся кожу, обглоданные ребра с ошметками мяса и одежды и потихоньку разваливающиеся руки, вяжут хуже кандалов и душат, впиваясь колючками в беззащитно открытую трахею. Тонкий засохший побег прячется в волосах, готовый в любой момент лечь повязкой казнимого на глаза, и все эти ветви исходят ровно из сердца Артура, там, где расцветает рубиново - красный шиповник, такой же, как кровь короля на друидском мече. Он никогда не вянет и не теряет лепестков; порой Мерлину кажется, что цветок забирает у него все силы, выпивает оставшуюся кровь. Порой ему кажется, что цветок не паразит, проросший сквозь, но само сердце его господина, и тогда он борется с желанием протянуть к нему руки и исцарапать пальцы в прах о шипы.
Сколько уже они лежат здесь? В одном гробу на двоих, тлеющие, гниющие, вечно умирающие? Сквозь толщу земли не слышно ничего, и ничего не происходит. Лишь только волны разбиваются где - то вдалеке о крутые скалы, да порастает травою забытый обрыв.
Порой Мерлин думает, что случится, если когда - нибудь Альбиону и вправду будет грозить опасность? Если когда - нибудь Королю Артуру придется восстать вновь? Кому нужен будет такой король - со впавшими глазами и гниющей плотью на голых костях?
Мерлин ведет костяшками пальцев по виску, очерчивает скулу и волевой подбородок, так что из дыры в щеке вытекает прозрачная капля лимфы. Неважно. Его Король прекрасен. Его Король бессмертен.

@темы: творчество, мужики трахаются, Мерлин

---

I believed the stars were wishes

внезапно вспомнила, что когда - то писала на лотерею на кэпостарк - сообществе. пусть здесь валяется что - ли.


Название: I believed the stars were wishes
Задание: "- Надеюсь, детектив из тебя выйдет лучше, чем пилот.
- Эй, я приземлил тебя в целости и сохранности, разве нет?"
Автор:  Небула
Размер: 5015 слов
Персонажи / Пейринг: Тони Старк/Стивен Роджерс
Категория: преслеш
Жанр: романс, ангст, deathfic, экшн
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Вся твоя жизнь была и будет связана со звездами, они принесут тебе одновременно самое большое счастье и самое большое горе. Они будут твоей погибелью, Тони Старк.
Примечание: Название взято из песни "Doorways" группы Radical Face. Мувиверс.

I believed the stars were wishes

- Надеюсь, детектив из тебя выйдет лучше, чем пилот.
- Эй, я приземлил тебя в целости и сохранности, разве нет?
Тони смеется, Стив улыбается, качая головой. Впрочем, Старку приходится прекратить веселье и, дождавшись, пока костюм превратится в небольшой кейс в его руках, поспешить за уже входящим в грязную, чуть перекошенную дверь Стивом, в отличие от него сразу одетым в гражданское.

***

- Ты уверен, что мы вообще найдем его здесь?
- Ну, у нас есть еще около двадцати баров на осмотр.
Злодей, которого они ищут - Иапет, так он себя называл - грозился стать новым властителем мира, и - вот тут Тони снимал шляпу перед его смекалкой, которой не хватало остальным претендентам на мировое господство - никогда не выступал против ЩИТа сам, высылая на стычки с Мстителями левых, совсем незнакомых и ненужных людей, готовых сделать что угодно за деньги, по сути, пушечное мясо. Именно поэтому Стив и Тони сейчас оказались в сердце самого темного и криминального района Нью - Йорка, в грязном баре с вполне однозначным трущобным контингентом и замызганной вывеской "Злой волк". Где - то здесь Иапет и вербует парней для своих вылазок, и, если он до сих пор не узнал о планах Мстителей или оказался настолько самонадеян, что пришел, то цель Старка и Роджерса - поймать его или хотя бы пресечь возникновение новой группы головорезов на отстрел.
- Бармен, два виски.
- Тони.
- Да ладно тебе, Стив, тебе от алкоголя все равно ничего не станется, а я, может быть, замерз, пока вез тебя сюда. На себе, между прочим.
- Твой костюм поддерживает наиболее комфортную температуру даже при большом морозе.
- Боже, Стив.
Говорить приходилось на пониженных тонах, так как местные завсегдатаи итак уже мрачно поглядывали на парочку новоприбывших, и, хоть пятый Марк все еще был в руках у Тони, а Стив и без всякого костюма может отправить любого на встречу со стенкой с пяти метров, шумиха вряд ли поможет им в их задании.
Оставалось надеяться, что все эти мрачные уголовники не смотрят телевизор.
Тони взял стакан, кинув бармену несколько купюр, и посмотрел на приоткрытое окно под самым потолком, где в ночном небе Нью - Йорка, в первые за последние два месяца безоблачном, можно было разглядеть россыпь блеклых звезд.

***

С самого раннего детства, с тех пор, как он помнит себя, Тони окружали звезды: звезды в окне отцовского кабинета поздними вечерами, звезды на ночнике рядом с кроватью, звезды с костюма Капитана Америки, чей плакат висел на стене за рабочим креслом.
Тони пять лет, но он очень хочет быть нужным, поэтому он помогает отцу в поисках Стивена Роджерса, а когда тот уплывает в очередную экспедицию в Арктику, чтобы лично проследить за поисковыми работами, Энтони сидит в его кабинете и отмечает на карте, где уже был проведен осмотр, закрашивает проверенные области и пытается высчитать, где еще может находиться американский национальный герой. Он еще совсем маленький, и, чтобы комфортно работать за высоким дубовым столом, ему приходится сидеть на коленях.
И когда у него ничего не получается, в сотый раз, хотя, кажется, в бесконечный, мама гладит его по голове и говорит считать звезды.
Тони - вылитая копия отца в детстве, он совсем не похож на матушку с ее русыми волосами и глазами цвета моря в шторм, и даже лицо ее он помнит размыто и смутно.
Она говорит считать звезды, и тогда его самое заветное желание сбудется. А если он сосчитает их все, до самой крошечной, до самой последней, тогда, и она улыбается и смеется, Тони, возможно, сможет повелевать всем миром.
Но это и неважно, главное, считать звезды, и желание исполнится.

Тони смотрит в ночное небо и обещает себе, что обязательно найдет Капитана Америку.


***

- Всегда мечтал поиграть в детективов, конечно же, только этого мне и не хватало в жизни. Стив, будешь моей Беккетт?
- Почему это сразу я? Мне казалось, что харизматичный голубоглазый блондин тут именно я, а вот его темноволосая напарница...
- Филантроп и миллиардер тут тоже ты?

Коридор бара плохо освещен, облезлые стены в каких - то невнятных темных разводах, и проветривали, тут, кажется, еще до рождения Христова. Тони думает о том, как бы не запнуться или, что еще хуже, не вляпаться во что - нибудь в такой темноте. Или не потерять Капитана. Хотя вообще - то, это еще не самое худшее место, которое только может быть, Тони знает, Тони тоже было двадцать со всеми вытекающими. Он идет немного впереди, спокойно, но быстро, и чуть тянет Роджерса за манжету рукава.
- Милое местечко, надо будет еще заглянуть сюда на неделе, как думаешь? Отметить успешное завершение дела.
Старку даже не надо оборачиваться, чтобы почувствовать, как Стив отвечает на его самоуверенность и бесконечную болтовню кислой ухмылкой.
Когда они наконец находят черный выход и оказываются на улице, Тони с удивлением отмечает, что уже занимается рассвет. Солнце еще не показалось, но на совершенно чистом небе нет даже намека на лазурь. От горизонта и в самую высь оно разливается ярким багрянцем, практически чистым красным, и у земли стекает темными каплями. Звезд практически не осталось, лишь забравшаяся практически под самый купол небосвода Полярная, до которой еще не добрался рассвет, да светлобокий Юпитер. Тони смотрит на горизонт и не может глаз отвести, думая, что может означать такое явление. Раннее утро, но по темным углам улиц уже крадутся местные жители, наркоманы собираются группками в подворотнях. Старк чувствует себя эстетом в вязанном шарфике и бокалом шампанского в руках, наблюдающим розу посреди городской свалки.
Стив осторожно трогает его за плечо, наблюдая, как меняется выражение лица друга. Из "Злого Волка" им пришлось спешно уйти, так как оказалось, что этот район все же ушел в развитие дальше пещерных людей, и телевидение здесь не пустой звук, так что несколько небритых бугаев с вполне определенного происхождения шрамами во все лицо уже начали по - немногу передвигаться в их сторону. Впрочем, Иапет там так и не появился.
- Пойдем, Тони, это не последний бар, в который мы сегодня заглянем.


***

Тони семнадцать, и он стоит посреди бродячего цирка.
Середина июля, и жара в безветрии оседает на коже мелкими каплями. Десятки разноцветных флажков подрагивают от редкого, еле ощутимого порыва Веста на фоне голубого неба, что чем выше - тем синей и, кажется, конца и края ему нет. Поднимешь голову - и утопнешь и не вернешься, подхваченный игривым Вестом в глубокую лазурь.
В воздухе разливается заманчивый, сладкий запах далекого детства и счастья: яблок, совсем свежих, с гладкими, красными боками и запеченных, с медом, корицей, ванилью, в карамели всех цветов радуги; вареной кукурузы, исходящий от которой пар выглядит смешно на такой жаре, и безостановочно сыплющегося из котелка в латок попкорна; сахарных петушков, тянучок, сливочных ирисок, шоколада. Повсюду слышится звонкий смех, крик, возгласы восхищения, задорные объявления представлений и зазывания продавцов. От бегающей ребятни в разноцветных платьях и рубашках, со всеми этими бантиками в косичках, встрепанными вихрастыми макушками, шариками, дудками, игрушечными мечами рябит в глазах и хочется смеяться просто так, потому что можешь, потому что хочешь, потому что счастлив.
Тони оглядывается и улыбается, позволяя себе поддаться празднику жизни и брести по течению среди пестрых шатров и палаток.
На самом деле, он не планировал приходить сюда. Но Энтони семнадцать, юношеский маскимализм и дух противоречия в самом пике расцвета, и досадить отцу, постоянно пытающемуся держать сына под контролем и вырастить собственную идеальную копию, безоговорочно подчиняющуюся приказам, хочется как можно более сильно, поэтому идея Марлона, его сокурсника, учащегося на математическом факультете, прогулять здесь уроки сразу была принята на ура.
Тони всего семнадцать, но он уже известен на всю страну, как же, будущий наследник Старк Индастриз, гениальный сын своего отца, и ему приходится прятаться за солнцезащитными очками и шляпой, чтобы не привлекать внимания.
Говард у себя в кабинете наверняка рвет и мечет, обещая линчевать своих людей, если они тотчас не отыщут Старка - младшего, но Тони плевать, он потерялся в разноцветном море людей, и совсем не хочет выплывать наружу.
В итоге он гоняет мяч с группкой местных мальчишек, снимает с дерева зацепившийся за ветку шарик девочке с огромными голубыми глазами и не менее огромным розовым бантом, кажется, ее зовут Лиз, пытается накормить Марли, возмущенно фыркающего на такое прозвище, сладким попкорном, липнущем к пальцам и красящем губы в желтый и зеленый, танцует хоровод вместе с какой - то этнической труппой и выигрывает в тире большого белого медведя, которого вручает специально найденной для этого Лиззи.
Как Марлон уговаривает его на такую глупость, Тони не помнит, и уж тем более не помнит, почему соглашается и теперь стоит около небольшого и незаметного светло - фиолетового шатра. Внутри него тихо, с потолка свисают разнообразные обереги и ловцы снов из кожи, перьев, дерева. После яркого солнца улицы, в мягкой полутьме помещения практически ничего не видно. Лишь когда глаза привыкают к сумраку, Тони различает в глубине широкий стол со стеклянным шаром посередине и прикуренными благовониями. Женщине, сидящей за ним, с трудом дашь сорок, но если приглядеться, можно заметить линии морщинок, расходящиеся от уголков глаз и темные, слишком старые и мудрые глаза. У нее вьющиеся чернильные волосы до лопаток, черная шаль на плечах и темно - синяя лента поперек лба. Мадам Эсмиральда, предсказательница.
Тони качает головой, думая, что такого бреда он не делал еще ни разу в жизни, но это не значит, что он позволит ждущему снаружи Марлону взять его на слабо.
- Ну давай, погадай мне, или как это у вас там делается? Руку дать, линии посчитаешь? Суженая - ряженая, приходи ко мне наряженая? - Старк протягивает руку, ухмыляясь и по - хозяйски развалившись на стуле напротив провидецы.
Эсмиральда ничего не отвечает и игнорирует протянутую ладонь, долго смотря на Тони в образовавшейся тишине. По прошествии пары минут, когда тот уже готов плюнуть и уйти, она произносит всего две фразы:
- Вся твоя жизнь была и будет связана со звездами, они принесут тебе одновременно самое большое счастье и самое большое горе. Они будут твоей погибелью, Тони Старк.
Энтони хватает воздух ртом, будто выброшенная на берег рыба, которую перед этим еще и о камень приложили, а потом резко вскакивает на ноги, так что стул с грохотом падает на пол, и вылетает из шатра, бросив на стол пару мятых долларов.
Он не называл своего имени и никогда никому не рассказывал про звезды.


***


Иапет - титан в древнегреческой мифологии, прародитель рода человеческого, вместе со своими сыновьями он свергал богов с Олимпа. Именно поэтому новый враг Мстителей выбрал себе такое имя - он говорит, что создаст нерушимых титанов, своих верных сыновей, и тогда человечество, которое так рьяно защищали олимпийцы испокон веков, преклонит перед ним колени.
Обо всем этом Старк вспоминает мимоходом, убегая по трущобам Нью - Йорка от банды головорезов. Не атланты, конечно, но Тартар устроят.

- Быстрее, Тони, сюда!
- Осторожней!

Они все - таки привлекли к себе внимание Иапетовых подчиненных, впрочем, этого и стоило ожидать. Тони сразу сказал Фьюри, что план дурацкий и провальный, что Иапет далеко не глуп, что это ничего не изменит. Но Николас тоже искусно умеет пропускать информацию мимо ушей, если она исходит от Старка.
Как итог, Тони и Стиву приходится устраивать спринтерский забег, потому что это единственный реализуемый план, который смог выдать Стив, когда сразу десять огромных быкообразных наемников вышло из - за угла.
Старк даже костюмом не может воспользоваться - Фьюри сказал не привлекать к себе внимания до последнего, если только ситуация не примет совсем уж критические формы, и не то чтобы Железный Человек его когда - нибудь слушался, но в здравомыслии ему тоже не отказать. Потому что что - то ему подсказывает, стоит ему только взмыть в воздух или просто применить свое вооружение, как Иапет тут же пришлет своим парням вооруженную боеголовками поддержку.
Пробегая между двумя домами, Тони замечает, что день, между тем, начинает догорать. Небо уже окрасилась в тепло - медовое золото, и наполовину ушедшее под землю солнце мелькает между небоскребами вдалеке, вычерняя их в прямоугольные угольки. Их миссия продолжается уже ровно сутки, что сказывается на работоспособности, потому что три дня до этого он безвылазно - и бессонно - провел в лаборатории, поспав всего одну ночь, и петлять по грязным переулкам квартал за кварталом не так уж легко, особенно учитывая, что он сбился со счета квартале еще на десятом, а это было пятнадцать минут назад. В конце концов, Стив хватает его за руку и буквально тащит за собой.

- Что с тобой, Старк? Сдулся уже? Сходи хоть раз в спортзал, тебе полезно будет, хотя бы узнаешь, что такое физическая подготовка.

Роджерс шутит, стараясь подбодрить, но дыхание у него рваное и постоянно сбивается, и слова разрывают паузы из тяжелых вдохов и шуршания мусора под ногами. Зато их преследователям такое положение дел только на руку, и на первой же прямой улице, когда Мстители оказываются в поле их зрения, они начинают обстрел. Кэп резко затаскивает Тони в очередную подворотню, и тот успевает заметить, как в край стены рядом с ним входит пуля, откалывая кусочки кирпича.
День сходит на нет, в светлом небе начинают собираться темные облака, закрывающие яркий небосвод, а Стив и Тони продолжают бежать, ожидая, пока вызванные еще двадцать минут назад ребята придут на помощь. Головорезов становится все больше.


***


Через год после событий с Читаури и Локи команда, наконец, заканчивает свое формирование. То есть, с позиции состава они были окончательно сформированы с самого начала, и новых членов в Мстителях не предвиделось, но теперь они все вместе живут в башне Старка. Через год они, наконец, заканчивают притираться характерами и учиться уживаться с чужими желаниями и потребностями.
Через год после событий с Читаури и Локи, Тони и Стив - лучшие друзья. Старк и сам не заметил, как это произошло. Точнее, он может сказать, как это началось - после битвы за Манхеттен, когда все маски были сброшены, и оказалось, что Энтони Старк - не просто эгоистичный лицемер с отсутствием вежливости и чувства такта, а Стивен Роджерс гораздо более человечен и материален, чем тот идеальный патриот с военных плакатов, каким его описывал Говард.
Как бы там ни было, теперь они и вправду друзья не разлей вода, и могут как ночи напролет сидеть за планами новых атак и другими заданиями ЩИТа, так и выбираться в бар, чтобы напиться до заплетающихся ног. Напивался, правда, только Тони, и такие вечера обычно заканчивались тем, что биологический неспособный захмелеть еще с сороковых Стив тащил Старка домой в прямом смысле на себе. Такие вечера Энтони обожал, потому что утром в смутных воспоминаниях он слышал усталый, но мягкий голос, беззлобно ворчащий на него под нос, и чужие заботливые руки осторожно поддерживали его, не давая упасть.
Именно поэтому так получается, что Роджерс, постучавшийся в дверь с тихим "Тони, ты здесь?", теперь стоит на пороге и удивленно оглядывает комнату.
Вся спальня завешана фотографиями звезд - сканы с древних трактатов по астрономии и современных энциклопедий, десятки, сотни снимков звездного неба с земли и с космических телескопов на орбите, что так много спонсирует Старк Индастриз; они валяются на полу и свисают с края стола, на котором практически не осталось места, по углам громоздятся длинные стопки средневековых фолиантов; у огромного окна во всю стену стоит небольшой, но явно мощный и дорогостоящий телескоп, а сам хозяин комнаты замер посередине с распечатками в руках.
Последние два с половиной дня он безвылазно провел здесь, вновь изучая звездное небо, и, кажется, Стив устал ждать и решил сам проведать, как там Старк, наплевав на его постоянные "не мешать мне, когда я работаю".

- Тони?
- Стив.

Роджерс претворяет дверь и подходит к Железному Человеку, заинтересованно приглядываясь к фотографиям.
- Что это?
Тони молчит долго, очень долго, отрешенно глядя то ли в пол, то ли на бумаги в своих руках. Он готов доверить Стиву свою жизнь, но это то, что он не рассказывал никому. Вообще.
А потом он поднимает на Стива усталый взгляд и нерешительно улыбается.

- В детстве меня постоянно окружали звезды. Они были везде, но несмотря на это, я никогда не привыкал к ним, и с каждым разом они завораживали меня только больше. Когда у меня что - то не получалось, мама обнимала меня, подводила вечерами к окну и говорила: "Считай звезды, Тони. Забудь все, что роется в твоей голове. Это совсем не важно. Смотри, вот Канопус в Корме. На кого он указывает? Верно, Альфа Киля. Шагай от него вниз, три, четыре, пять..." После этого я успокаивался, приводил мысли в порядок, и все прекращало вываливаться из рук. Она говорила, что если я сосчитаю их все - я стану таким могущественным, что могу делать все, что угодно. А если я считаю звезды - мое самое заветное желание исполнится.

Роджерс смотрит на него долго, в упор, подмечая отведенный в сторону взгляд, теребление уголка листка пальцами, нервное дыхание. Энтони Старк вылезает из - за стены насмешек и бравады и открывается ему, именно ему, Стивену Роджерсу.
Стив поднимает с пола разбросанные фотографии, складывает их в аккуратную стопку и преодолевает разделявшие мужчин пару шагов.
- У тебя все получится, Тони, я верю в тебя, - он протягивает собранные бумаги.
Старк смотрит на него в ответ, глаза в глаза, не смея, не думая, не желая отвернуться или даже моргнуть и улыбается, забирая предложенное и успевая почувствовать теплую обветренную кожу чужих пальцев.
Конечно, он справится. Ведь Стив в него верит.


***


Бомба разрывается практически рядом с ним, и Тони падает на четвереньки, отброшенный ударной волной, тут же вскакивая обратно на ноги и взмывая вверх. Оттуда он может оглядеть сложившуюся ситуацию.
Теперь - то ее точно можно назвать критической, поэтому вместе с Мстителями на место прилетела еще куча агентов ЩИТа на боевых квинджетах. Так как, если Фьюри до последнего хотел не привлекать внимания, то Иапету, кажется, наскучило сидеть в тени, и он решил, что Нью-Йорк - это отличная площадка для боевых действий. Прямо, пустое поле. Хотя, кажется, город скоро таким и станет его усилиями.
План Николаса изначально был какой - то непродуманный, правда теперь Тони начинает думать, что слишком погруженный в собственные мысли, он просто не заметил, что выманить Иапета из своего убежища как раз таки и было решением ЩИТа.
Только непонятно, какими жертвами, думает Старк, наблюдая как спешно агенты выводят людей из домов и эвакуируют из города, пока остальные оттягивают внимание врага на себя.
Стив совсем рядом, уже с привезенным щитом отбивается от отряда вооруженных до зубов наемников, и Тони отстреливает их сверху. Он замечает Наташу и Клинта немного левее, в конце улицы, взявших на себя двадцать человек, и ему хватает лишь жуткого грохота ломающихся зданий и криков, чтобы понять где Халк.
Над ними кружит десяток вражеских самолетов, и это еще далеко не конец, но пока квинджеты блокируют их атаки, а значит Мстители могут сосредоточиться на пеших отрядах.
Энтони кидается наперерез идущей в их сторону группе, отмечая как Стив откидывает от себя остатки напавших на него бойцов, а пущенная Клинтом стрела с взрывающимся наконечником проделывает брешь в середине вражеского стана, и пропускает самое важное. Он каким - то шестым чувством ощущает угрозу, надвигающуюся на него будто между лопаток и, оглушив двух наступающих наемников репульсорами и обернувшись, видит, как пущенный с лежащей на плече у одного из бандитов базуки снаряд проходит успевшему повернуться лишь наполовину Стиву по боку и впечатывает его в стену бетонной многоэтажки.

- Боже, Стив, только не это, вставай, беги, беги, беги!

Тони срывается с места и даже не помнит, как расправляется с окружившей Кэпа толпой, единственная его цель - как можно быстрее добраться до Роджерса. Тот покачивает головой, словно пьянчуга в море, и с трудом поднимается на ноги. Старк подхватывает его на руки и взлетает, лавируя между перестреливающимися квинджетами.

- Тони, что случилось? Что со Стивом? - в динамике прорезается напряженный голос Наташи.
- И куда вы направляетесь? - подключается тяжелодышащий Клинт.
- Зацепило по ребрам, рана серьезная. Хочу найти для него безопасное место.

Капитан пихает его в бронированное плечо и требует вернуть обратно, но Тони не обращает внимания. Отлетев буквально на полтора квартала, он замечает заброшенный склад - в таких районах подобные места не редкость, особенно сейчас, когда все население эвакуировано, и даже бледные наркоманы больше не прячутся по темным углам помещения. Железный Человек осторожно сгружает свою ношу на пол, облокачивая на какие - то пыльные тюки, и поднимает маску, тут же начиная осматривать рану.

- Хей, ну ты как, жить будешь, боец? - совершенно глупый вопрос, лишь бы разбавить тишину, давящую на виски, потому что внутренности скручивает от страха так, что даже дышать больно.
- Тони, верни меня к ребятам. Я в порядке. Ты подвергаешь их огромной опасности, лишив сразу двух человек из команды.
- Успокойся, у них там эскадрилья ЩИТа в качестве прикрытия. А вот ты далеко не в порядке. Сейчас вызовем кого - нибудь и отправим тебя к врачу как можно быстрей, хорошо?

Тони судорожно выдыхает, вглядываясь в грязное лицо Роджерса, все в пятнах сажи, пороха и земли с грязными подтеками крови из царапин на лбу и чувствует, как скачет на высоких нотах голос, пока он вызывает подмогу.


***


Мало кто знает, но ЩИТ разработал еще несколько вариантов костюмов Капитана Америки. На одном из них звезд куда больше, чем на всех предыдущих моделях.
Если соединить их вместе, получается линия "голова - сердце - руки".
И самая большая звезда, как и всегда, ровно между легких.

Тони думает, что сердечность Стива и есть самая большая его проблема.


***


Выстрелы прочерчивают черное небо. Неразбитые пока фонари освещают руины пустых улиц, и по разрушенным домам, по обломкам бетона вперемешку с мертвыми, уже остывшими телами можно проследить, как медленно передвигается эпицентр бойни дальше по району, разрастаясь будто уродливое пятно аммиака, попавшее на бумагу. Оно расплывается неровно, но ужасающе быстро, отходя все дальше от окраин к вечно неспящему центру, и удушающие пары газа отравляют воздух, разнося вокруг тлетворное дыхание смерти. Его можно увидеть - цепляясь за края зданий и покореженных машин, оно, будто полупрозрачная шаль, накрывает квартал за кварталом, и то, что раньше даже полностью опустошенное, все еще дышало, теперь цепенеет и оцветает, серея, будто все краски выжимают по каплям. И наступает такая тишина, что собственные шаги - приговор. Ненормальная тишина, глухая, мертвая. Так же было и на Манхеттене всего год назад, и когда Читаури были заброшены обратно в бескрайние просторы космоса, битва окончена, а спасенные жители от напряжения оседали прямо на пол, услышав, что все завершилось, тогда такой громкий город с гудящими сиренами побитых автомобилей, криками и плачем, приказами, слышимыми на каждом углу, был мертвенно тих, пуст, сер. Обезображен и безжизнен.
С каждой минутой, казалось бы, удручающее положение становится еще хуже. С обоих сторон прибывают все новые подкрепления, но вместо рассекающих разреженный, глухой воздух квинджетов ожидаешь лишь катафалки, потому что на оставленных позади грязных переулках тесно от павших бойцов. То, что изначально выглядело как небольшое столкновение, которое будет вскоре подавлено, и конфликтующие стороны вновь уйдут в подполье следить друг за другом и собираться с силами для решающей схватки, вдруг обратилось в решающее сражение, а на самом деле - масштабную резню. В этом и был секрет Иапета - напасть тогда, когда никто не ожидал, не готов, когда враг думает, что ты замышляешь нечто более грандиозное и высылает свои лучшие гарнизоны прятаться по кустам в слежке. И Мстители и вправду оказались не готовы.
Иапет выигрывает, на его стороне неожиданно огромное количество людей - преданные атланты своего отца, свергающие забывшихся богов с теплых местечек в самых верхах правительства. Небо падает, и сверхсильные выродки встают на его купол.
Новый властитель мира, пока еще некоронованный, но уже готовый вкусить сладкую победу вкуса ржавой соли и горького масла с порохом прознает о ранении Капитана Америки и отдает четкий и краткий приказ - уничтожить. Гидру невозможно разрезать на части, она размножается почкованием. Но отрежь ей голову - и тело сгниет.
Когда дроны вваливаются в плохозаколоченные окна и двери склада, Тони практически готов к этому. Он держит связь с Фьюри, Наташей, Клинтом и отдает приказы Джарвису, сливающему информацию с компьютеров Иапета. Единственное, к чему не готов Железный Человек, так это то, что Стив вскакивает на ноги и встает спина к спине, отражая атаки. В несколько раз превышающая человеческие показатели регенерация - это, конечно, хорошо, да что там, просто отлично, превосходно, но за пару десятков минут огромная рана в его боку не заживает, и Старк с поражающей отчетливостью видит, как матово - гранатовые капли скатываются по грязно - голубому материалу. Хотя резвости у Кэпа прибавилось значительно, тут не попишешь. Потому что на войне - либо ты, либо тебя, а значит ты сжимаешь зубы и сражаешься хоть голыми руками, даже если у тебя нет кистей. Особенно если ты - лидер, и за тобой идет армия.
Тони думает, что он уже устал постоянно спасать Землю.
Что к Локи они хотя бы уже привыкли, он стал почти как родной, если можно так сказать.
Что если они выживут, а они обязательно выживут, потому что это Стивен, черт возьми, Роджерс, и он выживает даже во льдах Арктики в течение семидесяти лет, а Старк выживет хотя бы ради того, чтобы надавать ему по мозгам - так вот, когда они выберутся, Тони первым привяжет Стива к больничной койке хоть криптонитовыми веревками, хоть чем, и не выпустит, пока тот не выздоровеет.
Что вообще не выпустит.
Капитан и Железный Человек держат оборону неожиданно крепко, и в итоге им даже удается оттеснить атаку обратно на улицу. Сюда уже успели добраться Романова с Бартоном, и Старк коротко кивает им, подстреливая подкрадывающегося к Наташе сзади головореза.
А потом время останавливается. Тони не успевает ничего заметить - опять, наверное, это какой - то злой рок. Вокруг них снова все взрывается, в воздухе висит поднятая пыль, и взлетают ошметки земли и битума, со звоном трескаются стекла у зданий, где - то справа слышится разъяренный рев Халка, крошатся бетонные здания. Тони отбивается сразу от пяти дронов и оборачивается на звонкий вопль ужаса. Он видит, как бомба летит прямо на Наташу и прошибает закрывшего русскую собой Стива. Он пролетает несколько метров и врезается в землю, прорезая длинную борозду и поднимая клубы пыли, так что сначала не разобрать что где. Старк срывается с места.
Роджерс лежит на землю, его костюм обожжен и изодран, пространство от пояса и по верхнюю часть грудины превратилось в кровавое месиво из плоти, земли и лоскутов одежды, глаза не до конца закатились, из приоткрытого рта течет кровь, заливая подбородок и шею, а руки изломаны под каким - то неправильным углом. Тони думает, что настоящие герои почему - то всегда умирают некрасиво.
Некогда белая звезда посередине груди, там, где где чудовищно медленно бухает сердце, захлебываясь вязнущей кровью, теперь стала частью изувеченного тела, а вторая на щите - вся в бурых пятнах и земле, так что даже очертания проглядеть трудно.
Когда Тони бухается на колени рядом с Капитаном под прикрытием Клинтовских стрел и Халковых кулаков и осторожно приподнимает Стива за плечи, тот открывает глаза и смотрит на Старка. Кадык судорожно дергается, будто Роджерс пытается что - то сказать, но он молчит и даже хрипа не слышно, только тяжелое, надрывное дыхание. Стив кривит разбитые губы в подобии улыбки, так что получается отвратительная гримаса боли, и неотрывно смотрит на Тони, пока его глаза окончательно не стекленеют и не отражают ничего, кроме темного неба и всполохов взрывов над их головами.
Стивен Роджерс, этот чертов национальный герой и освободитель, с повышенной регенерацией и выносливостью, умирает прямо на руках у Энтони Старка.


***


Тони Старку девяносто четыре, он старый, седой и немощный, и умирает совершенно один в свое доме в Малибу.
Внутри оглушающе тихо, но Энтони давно привык, потому что несколько человек прислуги в напичканном всегда готовыми помочь роботами доме передвигаются практически бесшумно, а сегодня у них вообще выходной. Дорога героя - тернистая тропа лишь для одного, сколько бы ты ни выбирал обратное.
Тони передвигается с трудом, его волосы тускло - белые, кожа проросла морщинами изнутри, будто корнями, и огромный, но невидимый паразит высасывает из него жизнь, отмеряя медленными, однообразными днями, и даже яркие, темно - шоколадные глаза выцвели от света десятков прожитых лет. Хотя остались все такими же живыми. Единственное, что осталось в Старке живым.
Они все уже давно мертвы. Фьюри, Роуди, Хилл. Клинт и Наташа скончались еще лет шестнадцать назад, рука об руку. Счастливый конец со смертью в один день для самых печальных на свете убийц с терновыми коронами на голове. Даже Брюс, с его Большим Парнем, не давшим ему покончить с собой десятком разных способов, погибнуть в эпицентре ядерного взрыва и задохнуться в вакууме, ушел из жизни десять лет назад. А Энтони, который, вообще - то, изначально был ходячим покойником, у которого в груди шрапнель, а реактор, что оттягивает ее от сердца однажды и сам чуть не угробил своего хозяина; Энтони, который пьет и курит с утробы матери, если верить желтой прессе, он, вот ирония, прожил дольше всех, чтобы отправить каждого соратника на кладбище.
Весь его дом завешан фотографиями звезд: самых дальних, сделанных с современных космических телескопов и кажущихся обманчиво близкими, так что с земли невооруженным взглядом видно, старые зарисовки, фолианты, рукописи, десятки и сотни атласов звездного неба, бесконечные листы информации и расчетов, списки, списки, списки. Пол, столы, стулья, кровать - все усеяно данными, так что даже пройти, не наступив, невозможно. У окон в ряд стоят телескопы и подзорные трубы на треногах, лежат сверхчувствительные фотоаппараты.
Тони так и не смог сосчитать звезды. Потому что прямо сейчас, в самых недрах рукавов Галактики Млечного Пути, так же как и во многих других до и после нее, идет активное звездообразование. Протопылевые облака раскаленного газа с частичками металла и пыли смешиваются, скручиваются в тугой шар и сплавляются воедино. Невозможно сосчитать то, чему никогда не будет числа.
Старк сидит за столом и смотрит на фотографию. На ней все Мстители - Наташа и Клинт, Брюс, он сам, даже Тор, и Стив. В самой середине, улыбающийся и обнимающий их за плечи. Еще живой.
Тони думает, как это могло бы быть.
Он мог бы пустить себе пулю в висок прямо на похоронах и сэкономить ЩИТу на еще одном гробу.
Мог бы упиться вусмерть.
Мог бы заменить реактор на тот, старый, с палладием и смертью за два с половиной месяца.
Врезаться с размаху в шпиль Эмпайр - стейт Билдинг.
Тысячи сценариев, которые он мог бы, но так и не смог.
Энтони осторожно касается слабыми, чуть подрагивающими от старости пальцами стенок реактора и вздрагивает, выдыхая, когда тот мягко выходит из грудной клетки. Провода, связывающие устройство с магнитом, натягиваются и выдергивают его с чуть чавкающим звуком. Железный Человек откидывается на спинку кресла, кладя погасающий реактор ровно на середину кэповского щита, лежащего на стеклянной поверхности стола, ровно там, где белеет остроконечная звезда.
С ним или без, Старк бы все равно умер совсем скоро, и даже метроном, отсчитывающий минуты до инфаркта, не включается в голове.
Тони смотрит на фотографию, прожигает ее центр тяжелым, темным взглядом. Вся его комната завешана фотографиями близких и далеких звезд: сверхновых и карликов, совсем молодых, как наше Солнце и старых словно сама Вселенная, одиночных и целых шаровых скоплений. Звезд, которые он так и не смог сосчитать.
- Скажи мне, Стив, все это, - Старк обводит комнату дряблыми руками и горько усмехается, - Стоило ли это когда - нибудь стольких лет одиночества?
Реактор гаснет, стирая светло - голубые всполохи с разноцветного щита.
Тони Старк закрывает глаза.


***


- Надеюсь, детектив из тебя выйдет лучше, чем пилот.
- Эй, я приземлил тебя в целости и сохранности, разве нет?
Тони смеется, Стив улыбается.

@темы: творчество, мужики трахаются, Мстители

---

Cause I'm your doomheart.

я это. все. подвела черту под Мерлином, отметила окончание сериала, сказала все, что смогла.
теперь пойду писать про трахающихся деймонов гнома и хоббита .

слила концовку. даже не просто концовку, а весь последующий текст, начиная со сцены пожара. ясенхуй обоснуй тоже слила. мне очень стыдно, именно поэтому я ничего не буду переписывать. лучше все равно не выйдет.
раскритикуйте меня полностью.
не вычитано, расцелую за блошки.


Название: Cause I'm your doomheart
Фендом: Мерлин BBC
Пейринг: Мерлин/Артур
Рейтинг: PG
Размер: мини
Жанр: ангст, слеш(привет, кэп!), мозготрах

Cause you're my King and I'm your doomheart

В комнате темно, затхло и сыро. Сумрак тяжело ложится на плечи и прижимает к продавленному дивану, размаживая кости о колкие пружины и хороня их где - то между фундаментом и заплесневелыми, потрескавшимися плинтусами, мешая пожелтевшую крошку с пылью и мелким мусором. Тело оцепенело и не хочет двигаться, и кажется, будто мысли, вытекая по венам из кончиков пальцев, локтей и колен, стелятся по захламленной комнате, мятно - сладким дурманом обволакивая реальность в сизую дымку и просачиваясь в щель под дверью. В голове пусто, вокруг завывает холодный морской ветер, босые ноги страшно опускать с подлокотника. Стол завален пустыми обертками от шоколадных батончиков и пластмассовыми банками, свисающая с торшера футболка чуть покачивается на сквозняке, грозя перевернуть хлипкую лампу, и время хрипит где - то в углу, пока окружающее пространство погружается в вакуум вечного сна.
За окном тепло, солнечно и веет южным ветром с далеких фермерских полей. Воздух плавится и рябит от жаркого послеполуденного солнца, искажая силуэты идеально однообразных белых домой с красными крышами и маленькими заборчиками. Стриженные газоны выгорают и желтеют кончиками травинок, где - то вдалеке играют счастливые дети на детской площадке, на веревке неспешно покачивается свежевыстиранное белье. Тихо так, что звенит в ушах, а от общего благоденствия и добропорядочности становится тошно. Золотистый флюгер медленно поворачивается на ветру, и по улице разливается сладкий запах разномастных цветов в палисаднике.
В комнате темно, сыро и до безумия холодно. В лучах солнца, падающих из щели между занавесками, плавающая в воздухе пыль похожа на снег. Стив зябко ежится и дрожит. Он совсем не любит снег, тот напоминает ему о бесконечной постылой дороге и пронизывающем холоде.

***

Снег плавно кружится в воздухе, исчезая у самой земли. Вокруг светло, но небо затянуто сплошным покрывалом пепельных облаков без единого изъяна, или края, или прорехи, и кажется, что свет равномерно разливается в воздухе, застывает, будто молочный налет, будто замерзший кисель, и вроде идешь спокойно и небрежно, но стоит вдохнуть - и тут же задыхаешься, и вязнешь, и не выбраться.
Мерлин зябко ежится и передергивает плечами, крепче кутаясь в запыленный темный плащ. Холод пробирает до костей, и кровь, слишком медленно бухающая по венам, начинает отдавать в кончиках пальцев. Маг идет по дороге без начала и конца, бредет вперед, вперед и вперед, то ли сбиваясь, то ли изначально не считая шаги. На самом деле, он уже давно знает их наизусть.
Кругом ледяная белоснежная пустошь. Одиноко и глухо, жуткий ветер пронизывает до костей, но снежинки практически стоят в воздухе от полного штиля, и собственное дыхание теряется в беззвучии.
Дорога уходит вдаль. Нетронутая, но с четко очерченными границами, такая же белая, как и все здесь, застывшая, постылая, холодная. По бокам ему чудится лес. Косматые ели громоздятся ввысь, черные и эфемерные, полупрозрачные, полуреальные. Между ними совсем не видно что там, в чаще. Через них просвечивает даль горизонта, незавершенность, полная бесконечность и отсутствие стен. Оттуда веет могилой и космической пылью.
Когда он протягивает руку, снежинки не тают на бледной, костлявой ладони, лишь больше замораживают кожу. А стоит стряхнуть - тут же продолжают падать, словно и не встречали преграды на своем пути.
Мерлин колдует. Ровные, покатые слова заклинания спадают с языка и тут же пропадают, как будто их не было, тонут в пространстве, глушат. Пустошь тотчас наполняется голосами. Среди деревьев мелькают десятки людей: старики и дети, девушки, юноши, в платьях, в доспехах, камзолах, мундирах. Колкий смех долго тает в ветвях и эхом бьет по ушам, шепот шуршит, шебуршит, скрежещет, раздражает. Сотни, тысячи душ, которые когда - либо проходили здесь и которые еще пройдут, из разных времен и стран, они веселятся, танцуют, кого - то ищут, зовут, сражаются. Звонко - звонко смеются, так, что словно медные монеты по полу. Мерлина не интересует все это.
Нетронутый снег теряется в полупроступивших, легких отпечатках чужих босых ног. Их так много, что кажется, будто даже по стволам под самые верхушки щербатых сосен уходят невесомые тропки. И лишь одни - единственные нужные шаги загораются золотом прямо перед магом, уходя по колее куда - то вдаль.
Мерлин идет за ними по дороге без начала и конца, не оставляя следов. И тень не падает от него.


***


Мерлин совсем не любит снег, тот напоминает ему пронизывающий до омертвения холод и вязкую бело - талую тишину.

Он помнит, как все начиналось. Как он брел впервые, валясь с ног и падая в жесткие намели, и как танцующие в воздухе снежинки казались хуже самой суровой метели, обжигающие, ослепляющие, душащие. Как он шел и шел, и не останавливался, и думал, что больше никогда не выберется отсюда. Думал, что провалится в незнакомо - пресную черноту за горизонтом.
Эта дорога, бесконечная, нудная, промозглая. Эта дорога, которую Мерлин всегда должен пройти с момента своего последнего вздоха и до рождения младенцем у очередной сердобольной женщины, пытающейся, даже не осознавая, вяло копировать Хунит. И не важно, умер ли он седовласым семидесятилетним стариком или пятнадцатилетним мальчиком, упавшим в ледяную реку, или в двадцать восемь его сбила машина. Каков бы ни был исход, после его ждет стерильно - беззвучный, пустынный путь и уходящие ввысь острозубые ели; путь, в котором маг идет по чужим следам. По следам Своего Короля.
И Мерлин помнит совершенно ясно, как будто выжженные каленым железом, белым и неприятно - морозным, каждый свой раз, каждую свою дорогу, каждый свой шаг. И эта печать прожигает все наметающиеся поверх завалы и зависает где - то в гулкой темноте, глухо и тускло, так что Мерлину хочется промыть рот от полыневой горечи и прикрыть глаза рукой.
Он помнит, как в самый первый раз утопал по колено в снегу, которого не было, как сердце стучало где - то за адамовым яблоком так сильно, что от непрекращающегося рвотного рефлекса сгибало пополам, и ветер проходился по позвоночнику до самых волос, вымывая с собой все кости. Магия трепыхалась где - то очень глубоко внутри, пыталась укрыться от беспощадного Норда за ребрами, пыталась забиться от сдирающих кожу снежинок куда - то в правое легкое, пыталась спрятаться от чего - то постылого и бесконечного, горького и ледяно - безвкусного, смотрящего сквозь слои одежды и плоти без глаз и глазниц, чего - то беспространственного, запредельного, загоризонтного.
Помнит, как потом становилось легче. Как с очередным новым - старым разом все более привычно и ненавистно, как шаги высчитывались сами собой, просто потому, что делать больше нечего, просто потому, что концентрируешься совершенно на другом, а они считаются где - то на краюшке сознания - и зарубками на загрубелых стволах темных елей, и шагов в его дороге ровно бесконечность.
Помнит, как снова и снова он брел, и сотни людей мелькало среди деревьев вокруг. Из разных эпох и народов, совершенно непохожие и здесь неотличимые ничем, бесплотные серебристые духи, те, что проходят этими лесами десятки раз и даже не запоминают этого, не помнят, не ждут, не чувствуют. Шепчутся, переговариваются, улыбаются, и их голоса сводят с ума, их голоса помогают удержаться на плаву, от них хочется заткнуть уши и слушать, слушать, считая шаги. Он помнит смех, звонкий и колкий, промораживающий по самое дно и вымывающий изнутри, не оставляя ничего кроме ветра и холода.
Помнит, как долгая, длинная тень падала от него из - за света, разливавшегося откуда - то из - за туч, примерзнувшая к пяткам и носкам, неспособная убежать, чуть - чуть тянущаяся за самую макушку куда - то к горизонту; помнит, как было страшно, страшно, страшно, и как магия постепенно начинала бурлить в нем, разрастаться, заполняя собой испуганную пустоту внутри, и с каждым разом, с каждой новой смертью и новым колдовством где - то посередине пути он становился все цельнее, все заполненее, и тень таяла, светлея и уменьшаясь.
Пока однажды, через солому, расстрелы, утопленичество, в очередной долгий путь, магия не заполнила его до краев, невозможная, безграничная, могущественная, вязко - талая. От нее веяло темным одиночеством курганов и космической пылью. И тогда тень окончательно исчезла от него, и Мерлин перестал оставлять следы.


***


В комнате темно, затхло и сыро. Разбросанные вещи, обертки и тусклые алюминиевые банки валяются где - то попало, на мебели выцветшие полосы и невнятного происхождения пятна. Холодную тишину разбивает лишь тихо шипящий в углу телевизор, совсем старый, допотопный, из тех, что делали в годах этак шестидесятых, с деревянным корпусом и выпуклым экраном, и даже изображение у него черно - белое. В пыльной исцарапанной коробке монохромные главный герой и его девушка мечты выбирают в магазине занавески под гиенный хохот за кадром. И телевизор - единственный источник света в зашторенной комнате.
Они как - то умудряются умещаться на узком диванчике, прикрытом потертым пледом в отвратительную зелено - бурую клетку. Стив полулежит по диагонали, головой на спинке и ногами на подушке, так что шея затекает, в пояснице колет, и коленки немеют в согнутом положении, а Ричард развалился на оставшейся половине, протянув свои длиннющие ноги под журнальный столик и отсутствующим, остекленело - тупым взглядом уставившись в экран. У Рича реально длинные ноги, нечесаные уже лет пять волосы, и все, что он делает целыми днями - смотрит телевизор, пьет пиво, им заменяя заодно завтрак, обед и ужин. Изредка еще прерывается, чтобы дать Стиву по рукам за сигареты или затащить его в постель. В данном случае, на все тот же диван. Или на пол. Они живут вместе, но, впрочем, кого этим удивишь в нынешнее время.
Стивен поднимается, вяло распинывая мешающиеся под ногами вещи. Норман и Патрик умудрились как - то затащить его на сегодняшний концерт очередной восходящей рок - группы; вообще - то парни пытались затащить их обоих, но Рич - ленивое животное. Стив потягивается, бродит по комнате, подбирая ремень, расческу и сумку, вспоминает какое сегодня число и пытается на глаз определить время. Получается не очень. Подводит глаза, повязывает браслеты - ремешки на запястья, кидает взгляд в покрытое сальным налетом зеркало. Черные волосы, черная рубашка и джинсы, еле держащиеся на узких тазовых косточках. Он выглядит как панк, да только слишком тощий. Впрочем, это они и есть - группа панков, живущая в тихих благодатных районах, но превращающие окружающее пространство в хлам, пьющие, курящие, на грани проблем с законом, практически самое дно. Стив мельком вспоминает парней, какими он их видел позавчера. Норман все также отказывается влезать во что - то с длинным рукавом, а Патрик отращивает шевелюру до плеч. Опять. Впрочем, для них опять - понятие еще неизведанное, ведь они пока не помнят. Это то, что они все всегда делают - вспоминают.
На выходе Стив оглядывает комнату. Пыль, проходя через тонкую полоску света из щели между шторами, становится похожей на снег. Он зябко ежится и потирает костлявые плечи ладонями. Стивен совсем не любит холод.


***


Мерлин совсем не любит холод, поэтому он всегда поздно выбирается из - под одеяла в своей каморке зимой и не хочет ничем заниматься. Пытается как можно больше работы передать другим, обольщает служанок, пользуется своим очарованием, сводя с ума доверчивых молодых девушек и незаметно всучивая им корзины с грязным бельем принца. На тренировки Артура предпочитает смотреть издалека, в галерее арок, там, где февральский жестокий ветер не засыпает снега за шиворот.
По ночам, когда весь замок засыпает, и длинные гулкие коридоры пустеют, пробирается в чужие покои и греется в кольце горячих рук, словно пригревшаяся на груди змея, тяжелыми кольцами сдавливающая легкие.
В долгие зимние вечера он разжигает камин в комнате принца до тех пор, пока там не остается места для дров, так что Артур ругается и ходит в одних штанах, задыхаясь от жары, и маг греется, удовлетворенно шебурша несуществующей чешуей и чувствуя, как кровь неохотно начинает двигаться по венам.

Эмрис совсем не любит холод, и когда пойманная Моргана, после стольких лет бесконечной войны между двумя наследниками престола, сгорает на костре, корчась и истошно крича, Мерлин стоит в первом ряду и греется в янтарном жаре пожирающего колдовскую плоть пламени, и никто из увлеченных казнью людей не замечает, как, охваченные золотистым сиянием, кровавые раны королевского слуги заживают сами собой.


***


На улице тепло, солнечно и веет южным ветром с далеких фермерских полей. Окружающее пространство поражает яркостью красок: изумрудной травой, ярко - красными крышами и стерильно - белыми домами и заборами, синими почтовыми ящиками. На лазурном, уходящим в индиго над самой головой, небе ни облачка, и лишь ослепляющий диск солнца висит ровно посередине. Стивен щурится и прикрывает глаза козырьком из ладони.
Тихо, по узкой дороге в этот час не проезжает ни одной машины, все предпочитают пережидать жару в прохладе собственного дома со стаканом холодного домашнего лимонада, и разноцветные детские велосипеды одиноко подпирают забор у калитки, брошенные торопящимися на обед детьми. В воздухе разливается приторно - сладкий аромат цветов из палисадников и совсем немного - вереск с лугов за городом. Дышится легко и свободно, и хочется брести навстречу бесконечной синеве на горизонте не разбирая дороги.
Тишину, приятно - спокойную и по - сонному умиротворенную, разбавляет лишь неощутимый скрежет флюгера при редком дуновении ветерка, да тихий скрип качелей. Через дорогу на лужайке перед домом раскачивается маленькая девочка. Ей десять, у нее длинные темные кудри, зеленые глаза и легкое ситцевое платье. Ей десять, у нее общительные и добрые родители, души не чающие в своей дочери, и мелодичное имя. Ее обожает вся улица, она учится на одни пятерки, собирает цветы в гербарий и помогает бездомным животным.
Стив чувствует, как приторность ощутимо поскрипывает на зубах.
Девочка улыбчивая, смешливая, очаровательная. У нее звонкий смех, разносящийся между домов, когда она раскачивается высоко - высоко, практически делая "солнышко", и ямочки на щеках. Она танцует, кружится, взмахивает руками, так что ситцевое платье развивается на ветру, и по плечам рассыпаются кудряшки.
Она смотрит пристально, пронзительно, не отпуская ни на шаг.
Ее смех вязко - черный, колкий, острый, холодный, а глаза бесовские, темные и блудные.
В ее глазах плещутся мертвые воды древнего озера, и дети земли раскрывают там пустые глазницы.
Она пляшет, смеется, танцует, движется по кругу, носками чертя еле заметные линии, шепчет, не останавливается, все быстрее, быстрее, быстрее, вырисовывает в воздухе ладонями символы заклятий давно похороненной магии.
Ворожея, колдунья, ведьма.
Фея Моргана.


***


Когда улица окончательно пустеет, Стив поводит плечами. В этом царстве красок, света и счастья он - застывшее бледной костлявой фигурой черное пятно; ворон, блеклыми глазами неотрывно следящий за добычей. Его перья из чешуи, и кровь, нагретая жарким послеполуденным зноем, медленно движется среди сухожилий в ноги, пригвождая к земле.
Он переходит дорогу и утопает ногами в лужайке соседского дома напротив. Опустевшие качели еще чуть покачиваются на ветру. Горячий воздух густеет и плавится, так что становится трудно вздохнуть, а Стивен достает сигарету. Тонкими пальцами обхватывает фильтр, зажимает между обескровленных губ, ищет в карманах коробок, затягивается и выдыхает через нос. Иссушенная солнцем трава быстро занимается от отброшенной спички, и вскоре огонь потихоньку перебирается на идеально выкрашенную стену дома.
Стив спешит вернуться в дом, в тень, где не так жарко и душно.
В щель между занавесками в затхлой холодной комнате он смотрит, как занимается пожар, как выбегает из дома супружеская пара, пытается потушить все больше разгорающееся пламя, практически достигшее кровли, зовет замешкавшуюся дочь. Но огонь жадный, а девочка не появляется даже через несколько минут, когда балки истошно трещат, и крыша крыльца обваливается, загораживая проход и не давая отцу броситься на помощь.
Стивен вместе с Ричардом и остальными соседями таскает ведра с водой к горящему дому, исправно выливая воду за угол, пока никто не видит, и неотрывно смотрит на огонь, греясь и шебурша чешуей, чувствуя, как собственные кольца свиваются все туже.
А потом он злобно сплевывает себе под ноги, когда подъехавшие пожарные, выбив окно и забравшись внутрь полыхающего здания, которое уже ничего не может спасти, выносят на улицу испуганную, но целую и невредимую девочку. Она плачет и обнимает за шею спасителя, и от сбивчивых слов благодарности невыносимо несет фальшью.
Все так увлечены попыткой затушить пламя, неожиданно слишком быстрое и сильное, как будто чем - то подпитанное изнутри, что не замечают, как Стив озлобленной черной тенью уходит в дом.
Он вспоминает все свои прошлые жизни, с самой первой, когда его еще звали Мерлин, и он был обычным королевским слугой.
Первый фаворит Его Величества, генерал, герцог, владелец мануфактуры, среднего дохода дворянин и дальше по накатной, с каждым разом опускаясь все ниже по социальной лестнице.
И в каждой жизни он пытался убить ее, Моргану Пендрагон.
Отравить.
Заколоть.
Оклеветать и отправить на плаху.
И постоянная неудача, итогом которой - очередная смерть Артура от рук сестры, и смерть самой ведьмы от Мерлина, когда уже слишком поздно.
Но, на самом деле, все не слишком важно.
Ведь Мерлин уже знает, как будут звать мать Морганы в следующей жизни.
А значит он станет врачом и объяснит бедной семнадцатилетней беременной девушке всю прелесть абортов.
Паутину практически невозможно порвать, потому что ее хозяин все равно заштопает ее заново.
Но стоит разорвать всего одну ниточку, крепящую клейкую сеть к травинке, как ветер подхватит ее и унесет на далекие острые скалы, а самого паука поглотят морские волны.


***


В комнате темно, затхло и сыро. В луче солнца из щели между занавесками танцует холодный снегопад пыли, в углу тихонько шепчет старый черно - белый телевизор, и на полу такой беспорядок, что даже не хочется слезать с дивана. Жизнь идет своим чередом. Мерлин лежит ногами на прикрытой клетчатым пледом спинке, головой у Ричарда на коленях. В голове пусто, холодно, и кажется, будто сквозняк протекает через нее мягкими волнами, вдавливая в старые пружины. Потолок темный, практически черный, еле угадываются очертания плинтусов. Мерлин падает в него и летит, медленно движется во мгле опустевших курганов.
Он все так же выбирается с Патриком и Норманом на концерты и затяжные пьяные вечера, переходящие в загульные ночи и похмельные утра, и порой ему даже удается вытащить с собой Рича, сонного, хмурого и высокомерного. Хотя кое - что все же меняется.
Все чаще Мерлин ловит на себе долгий, пристальный взгляд Артура. Тот долго не сводит с него глаз, замирает, не моргает, будто ищет что - то или кого - то, и с каждым днем его глаза все больше меняются, темнеют до темно - синего, цвета бушующего моря, практически мглисто - черного.
Эмрис помнит, каким светло - голубым был властный взор его Короля. И как с каждой жизнью он насыщался, менял тона, довлел.
Для парней эти изменения тоже не проходят бесследно. Все чаще они неожиданно замолкают посреди разговора, словно силятся что - то вспомнить, какую - то давно забытую шутку или историю, и ловят себя на ощущении дежавю. Все чаще они как один поворачиваются при появлении Ричарда и замирают в неловком ожидании.
Артур становится все более активным, сам то не замечая держит спину и перестает улыбаться, пригвождает взглядом к месту, когда хочет что - то сказать.
Эмрис чувствует, как магия бурлит вокруг него, наполняет кости, течет по сухожилиям, греет кровь, обволакивая всю Землю плотным куполом. Тени начинают исчезать.
Поэтому Мерлин свивается кольцами вокруг Артура, его чешуя удовлетворенно шебуршит в темноте, и когда Пендрагон обнимает его, неловко скребя сдавленные чем - то невидимым легкие, колдуну становится жарко. Он прикрывает глаза и видит уходящий в небо костер. Он выжидает.
Пока тени не исчезают окончательно, и в отсвете телевизора от неказистого журнального столика на пол больше не падает уродливое пятно.

Вспоминай, мой Король. Вспоминай меня, и я сверну звезды тебе на корону, и вся Вселенная будет королевством твоим.

@темы: творчество, мужики трахаются, Мерлин

---

Я тоже украду пожалуй.

В голос и до слез.

25.12.2012 в 07:06

Пишет  ginger otter:

21.12.2012 в 03:41

Пишет  Sir Aristocrat:

Попижено


Если долго смотреть на Трандуила, можно увидеть, как у него отрастает лось.
Если долго смотреть на Торина, можно увидеть, как у него отрастает коряга.
Если долго смотреть на Фили, можно заметить, как у него отрастает Кили.
Если долго смотреть на Бильбо, можно увидеть, как у него отрастает племянник.
Если долго смотреть на Гендальфа, можно увидеть, как он побелеет.
Если долго смотреть на Голлума, ничего не изменится ваще.
Если долго не смотреть на гномов, нужно будет ОПЯТЬ их пересчитывать.
Если долго смотреть на Радагаста, можно увидеть глюки.
Если долго смотреть на Смога, можно услышать Кумбербетча.
Если долго смотреть на фендом, можно увидеть, как отрастают ОТП.
Если долго смотреть на Галадриэль, она замочит твой глаз в тазике.
Если долго смотреть на Элронда, можно заметить, как MATRIX HAS YOU.
Если долго вглядываться в Саурона, Саурон начнет вглядываться в тебя.
Если долго смотреть на Арвен, Арагорн набьет тебе литсо.
Если долго смотреть на Арагорна, он все равно не разрешит тебе съесть второй завтрак.
Если долго смотреть на Хоббитов, шея затечет.

---

Перезвон солнечных колокольчиков

Я так давно родился,
Что слышу иногда,
Как надо мной проходит
Студеная вода.

Что может быть печальнее Повелителя Времени, потерявшего над ним контроль? Что может быть жалостливее, что может быть страшнее?
Только Повелитель Времени, потерявшийся в нем.


Все миры уже давно слились в одну сплошную пеструю массу. Доктор не разделяет, где он находится, он скачет из вселенной в вселенную, из века в век, из пространства в пространство. Параллельные жизни уже давно начали пересекаться по его милости, но ему нет до этого дела.
Доктор ищет Розу. В каждом городе и измерении, на улицах, орбитальных станциях и пустошах. Ему кажется, что он видит знакомый силуэт и копну светлых, солнечных волос, но тот ускользает от него, и, кажется, это все очередная ошибка, еще одна из тысячи, и снова продолжается лихорадочный стук по клавишам, набираемая информация на которых перенесет в следующий век и место в бесконечном поиске.
Что может быть страшнее? Только Повелитель Времени, сломавшийся под его гнетом и сломавший Время.


Доктор лежит на земле, раскинув руки в сторону и вдыхая свежий, прохладный воздух. Пальцы перебирают горсти мягкой земли в ладонях. Над ним бесконечное сине - голубое небо, но, похоже, это студеная вода, покачиваясь в такт медленным мыслям, проходит над ним, убаюкивая неслышной колыбелью. И снятся ему чужие миры, звуковые отвертки и звонкий, счастливый смех, похожий на перезвон колокольчиков.

А я лежу на дне речном,
И если песню петь,
С травы начнем, песку зачерпнем
И губ не разомкнем.

@темы: Доктор/Роза, творчество, Doctor Who

---

Тинвафля.

Перетащу - ка я это сюда.

Исполнения с Тинвафленных однострочников :

03-24.Джексон/Лидия. Первое знакомство. Неуклюжий Джексон. H!

Ему три, и он впервые видит ее.

Ребята постарше говорят, что их никто уже не заберет, что они вырастут в детдоме и навсегда будут отбросами общества.

Джексон не помнит этого.

Ему три, его зовут Стив, и она – единственное, что он помнит.


У нее копна рыжих локонов до плеч и нежная улыбка одними уголками губ.

Девочка постоянно отдает ему булочки после обеда, чуть касаясь его пальцев кончиками своих.

И после ужина и завтрака.

А Джексон даже не знает ее имени.

А еще у нее ямочки на щеках от улыбки и чуть заметная россыпь веснушек, подмечает он чуть позже.


Он старается всегда садиться рядом с ней и делать что - нибудь, что вызовет ее застенчивую полуулыбку.

И когда какой - то мальчик пытается отобрать у нее игрушки, Джексон встает на ее защиту, затевает драку и общий ор, на который сбегаются воспитательницы.

Она чуть ли не единственная молчит и кладет руку ему на плечо, улыбаясь нежными уголками губ.

В руках у нее чуть помятый плюшевый медведь.


Лежа ночью в кровати, он размышляет, какое у нее может быть имя.

Джексон думает, что у них еще много времени впереди.

Ему три, и это единственное, что он помнит.


***


Ему семь, когда он видит ее в следующий раз.

Кончики огненных волос касаются лопаток, а от бледных веснушек не осталось и следа.

Теперь он, наконец, знает, как ее зовут.

Она милая, эта девочка, думает он.


***


Джексон вспоминает ее в одиннадцать, когда родители рассказывают ему об усыновлении.

Он думает, что нет ничего удивительного в том, что он все забыл.

Он думает о том, почему не вспомнил ее раньше.

Потому что у него есть всего одно воспоминание о том, когда ему было три.


***


Джексону четырнадцать, и он думает, как с ней познакомиться.

Ей четырнадцать, и Лидия Мартин уже сейчас самая красивая и популярная девочка школе, и класс шепчется у нее за спиной, что у рыжих нет души.

И никого не заботит, что ее мать русая, а отец вообще брюнет.

Наверное, прадедушка был рыжим и кудрявым, как ягненок.

***


Джексону семнадцать, когда она сладко дрожит от оргазма в его объятиях, и он вручает ей ключи от своего дома.

Он знает все способы заставить ее улыбаться с ямочками на щеках и совсем не винит ее родителей в сокрытии правды, вспоминая свою реакцию.

Джексон думает, что даже если Лидия так и не вспомнит его, он всегда будет помнить ее.
И ее улыбку.

Он знает, что у них еще много времени впереди.


Четвертый тур:

04-19. dark!Стайлз. Говорить в пустоту о своих намерениях об убийстве. Детальное описание.

На самом деле, он всегда был таким.

Когда в пять лет Перси с соседней улицы отбирал у него чупа - чупс, Стайлз представлял, как заталкивает злополучный леденец ему в глотку, и тот задыхается и захлебывается собственными слюнями.

И год за годом после очередного тупого поступка, Скотт умирал в фантазиях Стилински тысячью разных способов, со временем становившихся лишь изощреннее и красочнее.
Поэтому когда в шестнадцать МакКол превращается в оборотня, Стайлз только смеется, ведь это, черт возьми, так весело, если Скотта отстрелят как бешеную собаку.

На самом деле, он всегда был таким, просто хорошо скрывался.


Так что нет ничего удивительного в том, что в свои семнадцать с небольшим Стайлз сидит в пустой комнате и думает, как убьет своего лучшего друга.
В конце концов, именно из - за того, что Скотт в очередной раз предпочел шизанутую суку Арджент ему, на руке Стилински красуется двадцать свеженьких швов.
Стайлз знает, как это будет.
Для начала он возьмет нож - прекрасно заточенный, конечно же, потому что Стайлз Стилински гребанный перфекционист, и вообще, для дорогого друга все только самое лучшее, - и будет медленно вскрывать кожу.
Дуги под глазами, где должны быть синяки недосыпа, коими уже давно по вине все того же МакКола щеголяет Стайлз.
Челюсть, которую, кстати, можно немного и напильником стесать, может, хоть тогда выровняется.
Руки, он проведет глубокую четкую линию, а потом возьмется за ее края, сгребая кожу в кулак, и рванет в разные стороны, снимая скальп с этих чертовых рук оборотня, тут же заживающих благодаря ненормальной регенерации.
Поэтому Стилински промывает идеально - выверенные разрезы горячим отваром аконита, позволяя себе рассмотреть каждое волокно плоти, сухожилие, мышцу.
Главное, не перестараться с температурой - Стайлз не хочет, чтобы в таком деле его отвлекал запах вареного мяса.

- А знаешь, что я сделаю дальше, Скотт? Давно стоило научить тебя не бросать друга в беде, особенно когда он круглосуточно вытаскивает твой зад из неприятностей. Я вколю аконит тебе в ногу - тут только бы не перестараться с концентрацией, но, я думаю, у нас с тобой будет много времени, чтоб найти оптимальный вариант? А потом я начну вскрывать ее. Разрезать кожу, стягивать ее с коленной чашки, очищать сустав от мышц и связок. Долгая, но успокаивающая работа, тебе стоит просто расслабиться и получать удовольствие. И тогда я достану кости из твоих ног, все кости, на которых тебе так нравится бегать вокруг Элиссон. Возможно, хоть это научит тебя быть рядом, когда нужно. И они будут трещать и ломаться, когда я буду бить по ним молотко...

Слишком сильно сжатый в руке карандаш с треском ломается надвое. Стайлз выдыхает и прикрывает глаза.

И если после всего этого, его милый лучший друг не умрет от болевого шока или кровопотери, Стилински возьмет заточенный лом и всадит его Скотту в бок прямо в то место, куда его когда - то укусил Альфа, и будет продвигать, пока не проткнет насквозь, и МакКол не прекратит булькать кровью.


Есть еще один персонаж, о котором Стайлз думает в этот вечер.

Дерек Хейл, молодой неопытный Альфа, который так любит показывать собственную силу и обтирать Стилински - младшего о косяки.
Стайлз уже давно наблюдает за ним, и думает, что, на самом деле, у Дерека есть мозг, и его решения основаны не только на грубых животных инстинктах и двадцати килограммах мышц.
И Стайлз вскроет ему черепушку, чтобы проверить так ли это.

И, конечно же, он не убьет Хейла.
Нет, тот будет сидеть и оценивать все плюсы внутривенного введения смеси аконита и паралитика, когда Стайлз сделает поперечный пробор в жестких черных волосах; когда он превратит этот пробор в тонкую линию разреза; и когда стянет кожу с черепа на нос и холку.
И Стилински, вообще - то, очень милосердный, потому что быстро и аккуратно распилит череп бензопилой, не мучая ни себя, ни своего "пациента" ножовкой.

- Так же я возьму чайную ложку и измельчу твои волчьи глаза прямо в черепе, потому что в Калифорнии уже шестьдесят лет нет волков, пора бы запомнить, Дерек Хейл.

А потом он делает из мозга бульон газовой сваркой.



Еще есть Исаак.
И Стайлз знает, что Лейхи лишь играет бедную забитую жертву, а на самом деле такой же маньяк, как и его почивший папаша.
Но при этом он улыбается, как невинный херувим, и умудряется делать лучистые морщинки вокруг глаз с непомерно длинными девчачьими ресницами.

- У человека восемь резцов, четыре клыка, восемь малых и двенадцать больших коренных зубов, а у волка - шесть резцов, восемь премоляров и шесть моляров. Так какие же зубы у тебя, Исаак?

Стайлз выдергивает их по одному, а потом смотрит на залитый смешанной со слезами кровью подбородок одноклассника и улыбается.

- Почему так серьезно, Лейхи? Улыбнись.

Стайлз вырывает ему гортань. Руками.



Эрика.

Он знает, что Эрика Рейес - маленькая запуганная девочка, как бы она не пыталась показать обратное; знает, что она была в него влюблена. Всегда знал.
И несмотря на то, какой стервой она старается казаться, он понимает ее.
Поэтому не устраивает местный филиал инквизиции, как остальным.

Он подлавливает ее в подворотне по пути домой темной ночью и вкалывает смертельную дозу аконита с морфием. И осторожно вырезает ее глаза.
А потом укладывает спать и читает сказки, наблюдая, как кровавые дорожки прочерчивают щеки.

- Засыпай, Эрика, подкроватные монстры уже заждались тебя, чтобы обглодать твои тонкие пальцы и острые локти, сгрызть веки и пересчитать ребра когтями. Они уже давно ждут тебя, с тех пор как тебе исполнилось четыре, ты все растила их ужасающий голод, и теперь наконец пришло время кормежки...



Стайлз так и засыпает на перебинтованных руках прямо за столом, убаюканный мерным сиянием полной луны.



04-29. Семейство Хейлов. События до пожара. Отец ругает маленькую Лору за то, что она утащила Дерека из колыбельки. Смех матери.


Лора старше брата на четыре года.
Она берет младенца Дерека из кроватки и уносит в лес, потому что он уже сейчас должен найти из чащи дорогу домой, думает она, потому что только так она получит свою лучшую бету. Свою единственную бету. Своего брата.
Дерек смотрит на нее умными и серьезными глазами и не плачет, хотя Лора видит панику во взгляде ребенка на темные верхушки сосен над ее головой.
Поэтому она устраивается на прохладном, влажном и чуть прелом мху в тени колких ветвей и баюкает его в коконе объятий, целуя смольные кудряшки, пока брат не засыпает.

Когда Лора возвращается домой, от взгляда отца, поджидающего на крыльце, ей хочется упасть на землю и скулить.
Она борется с желанием свернуться клубком у его колен и тихо, надсадно выть, пока Альфа отчитывает ее, но тут сверху спускается мать.
Она мягко касается указательным пальцем губ мужа, а потом смотрит на Лору, все так же крепко и затравленно прижимающую к груди посапывающий сверток одеяла, и смеется.
И смех ее, звонкий как десяток колокольчиков, вплетается в верхушки далеких елей.

Когда вся их семья гибнет в пожаре, и они с братом перебираются в Нью - Йорк, Лора вешает на запястье браслет из маленьких колокольчиков, как рассветное напоминание, что чего бы ей это не стоило, но Дерек должен вернуться домой.


04-32. fem!Джексон/male!Лидия. Как это могло бы быть.


Если постоянно произносить букву "о", то получается выдыхать колечками.
Джиксия фыркает и чуть не давится дымом, поймав себя на сравнении с Гендальфом.
Она явно пересмотрела фентези.

Дурацкое у нее имя.
Раз уж родители так хотели назвать ребенка на "джи", то могли бы усыновить мальчика и дать ему имя Джексон, всем было бы куда лучше.
Ну ладно, на самом деле ей стыдно так думать про своих приемных родителей.
И с одиннадцати лет глотать невольное "я люблю вас" на подступе к горлу - тоже.
Но она все равно не может избавиться от мыслей о своих первых - настоящих - родителях.
Это рождает кучу комплексов и идей - фикс, главная из которых - всегда быть лучшей во всем.
Но она уже давно научилась обращать недостатки в плюсы.
Поэтому Джиксия - самая популярная девушка в школе, безоговорочная королева бала и капитан команды чирлидеров.
Она идеальна до кончиков аккуратных ноготков, цинична и самодовольна, крутит всех парней вокруг пальца, не дает и бросает, и каждый потом говорит, что Джи - шлюха.
Но на самом деле в свои семнадцать она все еще девственница.


А потом появляется Льюис.

Его хочет оставшаяся половина школы, которая еще не хочет Джикси, и если бы он был девчонкой, Джи уже давно выцарапала бы ему глаза.
Он не позволяет себе выглядеть расхлябанным, всегда одет с иголочки, галантен и гениален.
Мартин прикидывается дурачком, но Джиксия знает точно, так же как знает, из - за кого он это делает. Ради кого.
И это бесит ее еще больше.

А потом он рушит все ее представления о парнях, когда, после их первой ночи, не бежит рассказывать каждому встречному, что "о бог ты мой, Джиксия Уиттмор, оказывается, была девственницей", а ждет утром на ее крыльце и целует ей руки.

Джиксия стоит, чувствуя, как крошится по частям ее мироздание, и впервые за семь лет не знает, что делать.

Черт, она, кажется, влюбилась.

Черт, это, кажется, взаимно.


04-43. Бойд | Семья Бойда. Присматривать за младшими сестрами и братьями, пока мать на работе, совместная готовка, уборка и прогулка за продуктами. Чувство вины оттого, что начал часто пропадать у Дерека. "Я скучаю по братику".


Он единственный, не считая Бена, может отличать их.
Риса постоянно чуть морщит нос, улыбаясь, а у Тилы все движения порывистые, резкие, плещущие энергией через край.
Он единственный, не считая младшего брата, может отличать своих сестричек - близняшек, когда даже родная мать с трудом их распознает.

По утрам Бойд готовит им сладкую манную кашу, тосты с джемом или улыбающуюся сосиской яичницу.
Бену шесть, Тила и Риса младше на год, и, с самого их рождения, Бойд всегда заботится о них.
Он откладывает часть денег с каждой зарплаты, и набирающейся суммы хватает, чтобы раз в полгода водить мелких в парк развлечений.
Так было всегда, в один и тот же день, и Бойд никогда не нарушал традицию.
Двадцать второе июня и их шестой поход в парк аттракционов он проводит в логове, под грозное рычание Альфы пытаясь решить проблему с чужаками.

Когда Бойд приходит домой, он видит, как Риса готовит чуть переслащенную манку и подтыкает брату с сестрой одеяло.
И в глухой тишине явственно слышно, как срывается с ее губ слабо - просящий шепот: "Я скучаю по братику".
Бойду хочется выть от тоски, но он лишь кусает костяшки, не смея выйти из - за угла, и слушает, как медленно выравнивается дыхание засыпающей сестренки.



Пятый тур:


05-19. Стайлз | остальные. Стайлз где-то потерял дорогую сердцу вещь и теперь пытается убедить помочь с поисками.


- Чертов Стилински, почему нельзя следить за своими вещами? - раздраженно шипит Исаак, свалившись с ветки и потирая ушибленную поясницу.
- А с чего ты взял, что нужно искать на дереве? Неподалеку от автомобильной стоянки. Школьной, - Стайлз недоуменно переводит взгляд на одноклассника, что не мешает ему в сотый раз перерывать сумку.
Тут ветка подозрительно скрипит, и сверху прямо на Лейхи сваливается встрепанная Эрика с припухшими губами.
- Ясно, - усмехается Стилински и уходит, насвистывая какой - то незамысловатый мотивчик под двухголосые ругательства вдогонку.

***

- С чего я вообще должен помогать тебе? - Джексон ворошит ногой листья на лужайке перед домом, в то время как Лидия подкрашивает губы в отражении окна.
- Давайте хотя бы попробуем найти по запаху. Ты точно уверен, что этой вещи нет дома? - Скотт тут же пытается загасить пока неначавшийся конфликт.
- Нет, там я все излазил.
Компания дружно вздыхает и продолжает зарываться в листву.

***

- Какого черта, Стилински? - рычит злобный Хейл, прижав парня к стене, и Стайлз думает, что где - то это уже слышал. - Какого черта мои щенки шляются неизвестно где во время тренировки?
Тот уже собирается ответить, когда Элиссон задает резонный вопрос:
- А что мы, собственно, ищем?
Стайлз потирает освобожденную из захвата шею, устало взмахивает рукой в сторону Арджент и наклоняется, чтобы посмотреть под джипом.
- И, да, - вся стая удивленно оглядывается на вновь подавшего голос Альфу, - вокруг логова можете не искать. Там ничего нет.
Стилински улыбается.

***

- И это мы искали два дня? Что здесь вообще написано? Ты совсем оборзел, мелочь? - когтистая рука Эрики смыкается вокруг его горла, девушка шипит парню прямо в лицо.
Но Стайлз смотрит ровно, в глаза, дыхание спокойное, и его мерное сердцебиение не сбивается с ритма.
Он осторожно, но с силой разжимает пальцы второй руки Рейес по одному, высвобождая небольшой, белый пластмассовый браслет. Проводит подушечками пальцев по истершимся, еле различимым печатным буквам.
- Здесь написано "Дженна Стилински, палата № 16".
И когда Стайлз уходит, его никто не останавливает, и стая вязнет в глухой тишине.


05-46. Дерек/Стайлз. Стайлз находит в заснеженном лесу разрубленное тело Дерека. До признания не хватило последнего шага, которого уже не будет. «Не плакать». А+
Недокроссовер с Мерлином.


Никто не знает, но Стайлз учился сражаться на мечах.

Он помнит, в детстве мама читала ему, как рыцари Круглого Стола искали Святой Грааль, а дочь Владычицы Озера заставляла Мерлина погрести самого себя под камнем.
И он сам хотел стать рыцарем.

Он забросил обучение, когда матушка умерла.
Ведь магия ее не спасла.

Потому что волшебства не существует.


Но на самом деле, магия всегда была в его жизни.

И у них есть свой король, который возможно, слишком мрачен и бывает груб со своими рыцарями, но он заботится о своих подданных; даже когда они сами не хотят быть таковыми. Его глаза цвета алых плащей Камелота.

Так же есть белокурая королева - изменщица и кудрявый Ланселот, и их история куда более запутана, чем полторы тысячи лет назад, потому что у Королевы есть еще Бойд.

А сам Стайлз - Мерлин, потому что ему кажется, что всю жизнь он только и делает, что спасает своего Короля.


И его Камлан - в темном, непроходимом, немом лесу, под слоем скрипучего снега, и Стайлз стоит прямо посередине реки.
Его Камлан - алый поток, стекающий на белоснежный покров с рукоятки меча.

Стайлз касается пальцами смоляных вихрей, там, где в них утопает основание поблекшей короны, ведет по вискам и очерчивает волевой подбородок.
А потом вытаскивает меч и приставляет острием к себе.

Потому что когда Король Артур умирал, Мерлин ушел в Авалон вместе с ним.

@темы: творчество, Teen Wolf